*
Несмотря на достаточно большое количество работ, посвященных описанию синкретичных частей речи, к которым принадлежат и нефинитные формы глагола, в современной лингвистической науке неразработанными остаются вопросы их генезиса, формальной и семантической специфики в отдельных языках, а также особенностей их функционирования в различные периоды языковой эволюции.
В исследованиях на материале германских языков практически отсутствуют работы, целью которых является изучение проблемы грамматического статуса инфинитива и его происхождения. Нераскрытой остается также и роль инфинитива в изменениях, имеющих место в синтаксисе германских языков, прежде всего, в контексте приобретения инфинитивом глагольных признаков и формирования инфинитивной клаузы как одного из способов поверхностной реализации глубинных структур предложения, представляющей собой основу для развития семантики грамматических явлений и способов их выражения.
Вопрос о происхождении инфинитива в европейских языках впервые привлек внимание ученых во второй половине прошлого столетия в связи с активной разработкой теории частей речи и трудностями описания синкретичных классов слов. Интерес исследователей был концентрирован на источниках и путях возникновения инфинитных форм, а также историческом аспекте типологических особенностей инфинитива. Однако эти вопросы, как и вопросы лингвистической хронологии становления и дальнейшего развития инфинитива, до сих пор остаются нерешенными в полном объеме.
Поиски источников появления инфинитива активизируются в период бурного развития сравнительно-исторического метода в лингвистике, что находит отражение в работах отечественных лингвистов Ф. Ф. Фортунатова, В. А. Богородицкого; немецких ученых К. Бругмана и Б. Дельбрюка и др.
В результате типологического анализа ряда древних языков учеными было установлено, что инфинитив не является собственным индоевропейским образованием, о чем свидетельствуют следующие факты:
а) в разных языковых группах при образовании инфинитива используются неидентичные элементы (аффиксы), что исключает возможность сведения инфинитива разных языков к единой праформе;
б) при идентичной временной и залоговой основе в древних языках (древнеиндийский, древнегреческий, хеттский, латинский) инфинитивные аффиксы также различны.
По наблюдениям В. В. Левицкого, в индоевропейском праязыке существовали отглагольные имена с различными суффиксами, но "инфинитив как наиболее абстрактная форма глагола […] отсутствовал: глагол мог употребляться только в различных личных формах" [8, c. 356].
Процесс становления и развития инфинитива в индоевропейском праязыке по мнению украинских лингвистов Ю. А. Жлуктенко и Т. А. Яворской мог происходить следующим образом: "морфология языка-основы характеризуется смешением фузии и агглютинации, созданием определенных форм, основ, слов из разнородных элементов. Один языковой тип имел в основе предложения с подлежащим и дополнение, в другом же не чувствовалось четкой границы между действием и состоянием; действие воспринималось как определенное состояние деятеля, охватывающее и дополнение. Такое синкретичное содержание выражалось не глагольными, а именными формами, которые вначале были неизменяемыми, а со временем стали изменяться по падежам подобно латинскому герундию. В дальнейшем из них развились неличные формы индоевропейского глагола – инфинитив, деепричастие и герундий" [5, c. 8–9].
Согласно внешней реконструкции индоевропейского праязыка существительное располагало достаточно сложной категорией склонения, состоящей из восьми падежей: номинатива, генитива, аблатива (отложительного), датива, локатива, инструменталиса, вокатива [8, c. 253]. Каждая падежная форма могла бы стать основой для формирования новой грамматической формы – инфинитива.
В вопросе исходной падежной формы существительного для инфинитива индоевропейских языков большинство лингвистов склоняется к тому, что ею может быть форма дательного падежа [9; 7]. Выдвигались также предположения о появления инфинитива на базе другой падежной формы. Так, по мнению ведущего немецкого лингвиста-историка Г. Пауля, источником инфинитива немецкого языка является застывшая форма винительного падежа. В качестве аргумента он приводит тот факт, что инфинитив, засвидетельствованный в первых письменных источниках, имеет именно форму винительного, а не какого-либо другого падежа [11, c. 95].
Известно, что В. В. Виноградов называл инфинитив именительным падежом (глагольный номинатив). Существительные среднего рода, к которым принадлежали изначально инфинитивы, уже в индоевропейском имеют одинаковые окончания в именительном и винительном падежах. Совпадение падежных форм В. В. Левицкий объясняет двумя причинами: членением имен в раннем индоевропейском языке на два класса (активные и пассивные) и преобразованием индоевропейского языка из активно-статичного в аккузативно-номинативный [8, c. 257].
На основе указанных причин в отечественной германистике были разработаны гипотезы совпадения аккузатива и номинатива в индоевропейском языке. Гипотеза субъектно-объектных отношений объясняет этот факт тем, что существительные среднего рода не могли выступать в роли субъекта, а выполняли функцию прямого дополнения, т. е. употреблялись в винительном падеже. С развитием языка и мышления предметы стали представляться как возможные субъекты. Для этой роли использовали форму винительного падежа [там же, с. 256].
В рамках гипотезы о первичном активно-статичном строе индоевропейского языка [3, c. 277] выделяют два типа существительных: существительные активного класса с показателем –s / -os и инактивного класса с -om. С появлением конструкции с двумя существительными активного класса (типа "охотник" и "зверь"), где одно из них мыслиться как инактивное (охотник убивает зверя), возникает необходимость оформить между ними отношения. Пассивное существительное получает маркер инактивного класса, что приводит к появлению структурно-синтаксического инактива. Из него впоследствии развивается винительный падеж существительных мужского и женского рода.
Совпадение именительного и винительного падежей не встречает противодействия и со стороны закономерностей синтаксического функционирования падежей. Невозможно обнаружить никаких тенденций к их формальному разграничению с помощью аналогической перестройки по тем или иным моделям, где они совпадали [1, c. 34]. Существует предположение, что с синтаксической точки зрения здесь срабатывает тот факт, что именительный и винительный падежи в предложениях обычно противопоставлены друг другу, входят в разные "узлы" предложения и тем самым их совпадение не является причиной появлении дополнительных трудностей в плане понятности и обозримости предложения [там же, с. 64].
Со временем винительный падеж совпал с формой именительного падежа во всех типах гласных основ, как в единственном, так и во множественном числе. Эти процессы, по мнению В. М. Жирмунского, положили начало изменению структуры слова в немецком языке: именительный падеж единственного числа (с которым совпадает винительный единственного числа), лишенный падежного окончания, получает характер исходной (абсолютной) формы слова, к которой в косвенных падежах прибавляются падежные окончания как признаки словоизменения [4, c. 190]. Последствия этого процесса мы наблюдаем в парадигме склонения субстантивированных инфинитивов в современном немецком языке: das Lesen (Nom) – das Lesen (Akk).
С другой стороны, по наблюдениям Б. Дельбрюка, в пользу исходной формы дательного падежа свидетельствуют ранние случаи употребления в санскрите инфинитива со значением предположения, при котором имелось отрицание: именно это значение лингвисты признают первичным в инфинитивной семантике [9, c. 460].
Позднее К. Г. Красухин на основе анализа ведического санскрита, хеттского и балто-славянских языков подтверждает правомерность этого предположения и выдвигает гипотезу о происхождении других падежных форм: "Датив как падеж бенефицианта и / или цели мог выражать желание, возможность – т. е. относиться не к реальному тексту. Поскольку же бенефициант не есть активный деятель, а цель – скорее претерпевающая сущность, то контекст с дативом может получить тенденцию к инактивности […]. Ту же семантику могут нести отглагольные имена не с дативным, а с генитивным или просто морфологически неоформленным аффиксом" [7, c. 323–324].
Значительным вкладом в исследование генезиса инфинитива являются работы Д. Дистерхефт, результатом которых стала периодизация развития инфинитива в индоевропейских языках [напр., 10]. На основе анализа морфосинтаксических признаков ученая приходит к выводу, что эволюция инфинитива происходит в пять этапов:
І этап: появление конструкции инфинитив + объект в родительном падеже, которая рассматривается как именная;
ІІ этап: появление в предложениях цели конструкции дативный инфинитив + объект в винительном падеже;
ІІІ этап: продолжение интеграции инфинитива в глагольную морфологию; образование специфических инфинитивных суффиксов;
IV этап: полная морфологическая унификация инфинитивов;
V этап: внедрение инфинитива в систему аспектов и времен (Цит.: по [7, c. 307–309]).
В соответствие с этой периодизацией, инфинитив современных германских языков, как и большинства индоевропейских языков, достиг четвертого этапа; а латыни – пятого этапа развития.
Наиболее архаичная система инфинитива, по наблюдениям К. Г. Красухина, представлена в ведическом санскрите [7, c. 299]. Она характеризуется разнообразием форм (17 способов); некоторые из них – это непрямые падежи корневых имен: локативный, дательный и родительно-отложительный.
Существуют также инфинитивы, форма которых не соответствует ни одному падежу. Специфическими признаками системы инфинитива в ведическом санскрите являются следующие факты:
- формы инфинитива демонстрируют четкую оппозицию в зависимости от падежа, лежащего в его основе. Локатив выражает реальное действие, датив – возможное или должное произойти в будущем, действие как цель. Субъект локатива не испытывает колебания, в то время как субъект датива нестабильный и зависит от семантики инфинитива, которая приближает его к статичным глаголам;
- инфинитивы четко выявляют глагольно-именной характер категорий: в них объединяются именная флексия и глагольная семантика, связанная с обозначением реальности / нереальности, активности / неактивности;
- обнаруживается формирование специфических инфинитивных суффиксов -tavai и -dhyai; по своему происхождению это – суффиксы имен в дательном падеже, утратившие со временем связь с производящими основами [там же, с. 304–309].
Указанные признаки, по мнению автора, свидетельствуют о наличии в системе инфинитива ведического санскрита признаков первых трех этапов.
Системы инфинитива в хеттском, древнегреческом языках и латыни выявляют нетождественный характер грамматических признаков. В хеттском языке функционировали формы инфинитива І и ІІ, супина І и ІІ и герундия (супин и герундий также рассматриваются лингвистами в инфинитивной системе). Собственно инфинитивные формы (инфинитива І и ІІ) образовывались от имен и различались морфемами, имеющими глагольный характер (-uar для инфинитива І и -uanna для инфинитива ІІ). Каждая форма имела специфическую сферу функционирования: если инфинитив І – это отглагольное абстрактное имя, обозначающее вполне реальные сущности, то инфинитив ІІ специализировался на обозначении результата или цели действия. Герундий выражал принадлежность управляемого им имени к сфере действия глагольного имени; супин означал гипотетическое, условное действие, цель при глаголах: но, в отличие от инфинитива, мог обозначать вполне реальные действия [там же, с. 312–314].
В классической латыни система инфинитива, которая, по оценке Д. Дистерхефт, пребывает на пятой стадии развития, строится на базе глагольных категорий. Она состоит из шести форм: Infinitivus praesentis activi, Infinitivus praesentis passive, Infinitivus perfecti active, Infinitivus perfecti passivi, Infinitivus futuri activi, Infinitivus futuri passivi.
Микросистема форм имеет четко выраженные противопоставления категорий времени и залога. В то же время именная форма супин, входящая в состав именных форм глагола, располагает склоняемыми формами Accusativus singularis и Ablativus singularis, которые употребляются со значением цели при глаголах движения. Первые три формы (активного и пассивного залога настоящего времени и активного залога прошедшего времени) являються синтетическими, а формы будущего времени и страдательного залога прошедшего времени – аналитическими и образуются от соответствующих причастий (пассив прошедшего времени и актив будущего времени) и супина (пассив будущего времени). Стоит отметить, что латынь в сравнении с другими древними индоевропейскими языками относится к более позднему периоду (III–X вв. н. э.), известному последними памятниками письменной латыни.
Система инфинитива древнегреческого языка, по мнению К. Г. Красухина занимает промежуточное положение между ведическим санскритом, характеризующимся разнообразием форм и функций, и современными германскими языками, где наблюдается их унификация [там же, с. 324]. Специфическим признаком формообразования древнегреческого инфинитива является вариативность его аффиксов, что выделяет данный язык из числа других индоевропейских языков.
Отличительной особенностью инфинитивной системы древних индоевропейских языков является наличие в них инфинитивных конструкций, характерной чертой которых является падежная форма субъекта инфинитивного действия. В современных лингвистических работах, посвященных рассматриваемым языкам, зафиксированы три падежные инфинитивные конструкции: субъект в дативе + инфинитив (ведический санскрит), nominativus cum infinito (хеттский) и accusativus cum infinito (древнегреческий, латынь).
Конструкция субъект в дативе + инфинитив. Существительное, управляющее инфинитивом, и сам инфинитив в данной конструкции имеют форму дательного падежа: при этом, субъект инфинитива не является прямым объектом финитного глагола:
(і) sutó mitrāya váruņāya pītáe.
"Сок Митре и Варуне пить (сок для питья Митре и Варуне)" [7, c. 307].
Субъект выступает бенефициантом, поскольку означает человека, получающего результат действия. По данным К. Г. Красухина, эта конструкция находит параллели в балто-славянских языках [там же: 310; (см. также [2])].
В современных русском и литовском языках функционируют инфинитивные сочетания (субъект-бенефициант в дативе + инфинитив), подобные рассматриваемой конструкции.
При этом в литовском языке в дательном падеже может стоять, как субъект:
kárvems ésti ´коровам есть´,
так и объект действия инфинитива:
šienēliui piáti ´сену косить´;
в русском – субъект:
мне пойти подождать в машине? или целое в конструкции "целое и часть": ему надо лечить зубы [там же, с. 311].
Семантика инфинитивной конструкции с субъектом в дативе относится к сфере ирреальной модальности. По мнению А. А. Бонч-Осмоловской, в современном русском языке, где употребление предложение с данной конструкцией достаточно продуктивно, субъект выступает в роли "ущербного" агенса, которому "не хватает определенных агентивных свойств – желание быть инициатором действия (волитивность) или же возможности осуществить действие (контроль)" [2, c. 102]. Для выражения такого значения в различных языках существуют лексико-грамматические показатели, как напр., модальные глаголы, формальные показатели. Инфинитивные предложения с субъектом в дативе представляют собой синтаксический способ выражения "неполноценности", поскольку подлежащее стоит в дательном падеже, не утрачивая при этом свойств подлежащего, а инфинитив-сказуемое не имеет формального согласования с субъектом [там же].
Конструкция nominativus cum infinito. По наблюдениям К. Г. Красухина, данная конструкция распространена в хеттском языке и представлена в современных балтийских языках (литовском, латышском), эстонском и ряде диалектов русского языка: шутка сказать. В хеттском языке инфинитив, выступающий при субъекте в номинативе имплицирует ему модальность и страдательность, напр.:
-
nussi GUD piianzi SIXDA-at.
"и бык ему для принесения в жертву был определен"[7, c. 315].
В современном русском языке инфинитив имеет не только модальное значение: шутка сказать, но и инхоативное: А царица – хохотать… (А. С. Пушкин) [там же]. В. К. Журавлев рассматривает данную конструкцию как результат синтагматической нейтрализации оппозиции "номинатив ~ аккузатив" [6, c. 141–145]. Предикат конструкции выражает внутреннее состояние субъекта, инфинитив – необходимость или возможность. В то же время, залоговая позиция инфинитива при этом остается нейтральной: земля пахать (надо) [7, c. 316].
Подобная конструкция в древнегреческом и латыни, по данным К. Г. Красухина, имеет другое происхождение – она появилась в результате пассивизации предложения.
Глагол, находящийся в активном залоге, управляет оборотом accusativus cum infinito:
(ііi) Audio puellam cantare
Я слышу, что девочка поет.
При пассивизации прямой объект получает форму номинатива:
(іv) Puella cantare auditor
Слышно, что девочка поет [7, c. 315–316].
Конструкция accusativus cum infinito. Конструкция встречается в древнегреческом, латинском, в ряде современных германских и других языках. Ее характерная черта заключается в том, что в качестве предиката функционируют глаголы ощущения (видеть, слышать, чувствовать) или директивные глаголы (говорить, информировать, приказывать). Источником происхождения рассматриваемой конструкции, предположительно, является побудительное предложение с глаголами, управляющими винительным и именительным падежом. Этого мнения придерживается К. Г. Красухин, опираясь на следующие факты: а) самый ранний случай употребления конструкции accusatives cum infinito засвидетельствован при директивно-информационном глаголе, где инфинитив обозначает предмет директивы; б) при директивных глаголах, не управляющих этой конструкцией, обычен инфинитив, обозначающий предмет приказания, мольбы [там же, с. 317–318]. Эта конструкция активно используется и в ряде современных европейских языках, напр., английском, немецком.
Следует отметить также наличие в хеттском языке конструкции инфинитив ІІ / супин + быть / стать (соответственно es- / kis-) со значение необходимости выполнения действия (iv) и супин + делать / стать с инхоативным значением (v):
(iv) NINDA KURRA parsiiauanzi NU.GAL.
"Хлеб не (должно) разламывать".
(v) Émes-ŠUNU karipuuan dair
"Ваши дома они уничтожать начали" [7, c. 314–315].
В современном немецком языке эти сочетания близки модальной конструкции sein + zu + Infinitiv и перифрастической конструкции tun + Infinitiv.
Несмотря на разнообразие формально-функциональных признаков инфинитива в древних индоевропейских языках, выявляются общие черты в процессе формирования и функционирования инфинитивов, к которым мы относим следующие:
-
инфинитив формируется на основе дательного падежа отглагольного существительного;
-
система инфинитивных аффиксов характеризуется разнообразием, что обусловливает возможность наличия нескольких морфологических типов инфинитива в зависимости от грамматического строя языка;
-
наблюдается отсутствие четкого соотношения форм и функций инфинитива;
-
инфинитивные конструкции в древних индоевропейских языках имеют преимущественно именной характер: они определяются падежной формой;
-
инфинитив в большинстве языков выявляет тенденцию к модальности и полному отсутствию залоговой категории (за исключением латыни).
Большинство приведенных в данном исследовании семантико-грамматических признаков инфинитива свидетельствует о его нестабильности в рассматриваемый нами период, что характерно для всех языковых инноваций в целом.
Особенности инфинитивной системы в различных древних индоевропейских языках (ведический санскрит, хеттский, древнегреческий и латынь) продемонстрированы нами в таблице:
Формальные признаки инфинитива в древних индоевропейских языков
|
Критерии
Языки
|
Характер форм
|
Способы формо-
образования
|
Характер аффиксов
|
Характер основ
|
|
ведический
санскрит
(І тыс. до н.э.)
|
синтетический
|
падежная флексия, суффикс
|
не- унифициров.
|
тематический/
атематический
|
|
хеттский
(ІІ-І тыс. до н.э.)
|
синтетический
|
суффиксы
|
не- унифициров.
|
тематический/
атематический
|
|
др.-греческий
(ІІ в.)
|
синтетический
|
суффиксы
|
не- унифициров
|
тематический/
атематический
|
|
латынь
(III в до н.э. –
X в)
|
синтетическо-аналитичес-кий
|
суффикс,
вспомогатель-ный глагол
|
унифициров.
|
корневой
|
Из таблицы видно, что в языках, относящихся к наиболее удаленному периоду (ведический санскрит, хеттский и древнегреческий), формы инфинитива образуются с помощью разнообразных по своему составу суффиксов, присоединяющихся к атематической или тематической основе (а в ведическом санскрите форма усложняется падежной флексией).
В то же время латинский язык, активно употреблявшийся в более поздние времена, обнаруживает способы образования инфинитива, характерные для глагольной парадигмы (синтетические и аналитические формы). Синтетическая форма образуется в результате присоединения унифицированного суффикса к корневой глагольной основе; в образовании аналитических форм участвуют вспомогательные глаголы. Состояние инфинитивной системы латинского языка можно рассматривать как идентичное современным индоевропейским, в том числе, германским языкам.
Неравномерный характер формообразования и функционирования инфинитива в древних индоевропейских языках свидетельствует о том, в период существования древних индоевропейских языков (ІІ ст. до н. э. – Х ст. н. э.) происходило активное формирование инфинитива как новой грамматической формы.